Калмыков Дмитрий Александрович 30.09.2010

Адвокат

x

Копировать ссылку

К вопросу о месте информационной безопасности в регламентации экономических преступлений

В настоящий момент в Российской теории уголовного права объектом уго­ловно – право­вой охраны принято считать общественные отношения, охраняемые дейст­вующим уголовным законом. При этом выделяют объект уголовно – правовой охраны и объект преступления, по­скольку первый появляется только после вступления в силу уго­ловного закона, а последний – лишь тогда, когда начинает осуществляться преступное по­сягатель­ство на конкретное общест­венное отношение.

В свою очередь, понятие “информационная безопасность” Российской Федерации опреде­лено законодателем как “… состояние защищенности ее национальных интересов в ин­формационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства”[1].

Существующая в теории уголовного права трехчленная классификация видов объек­тов пре­ступления на общий, родовой и непосредственный – так называемая класси­фикация “по вертикали”, определяет, в частности, общий объект преступления как “со­вокупность общест­венных отношений, уголовная ответственность за посягательство на которые предусмот­рена действующим законодательством”[2]. В данном случае речь идет обо всем многообразии об­щественных отношений, охраняемых уголовным законода­тельством.

Сформулированное законодателем определение понятия “информация”, представ­ляю­щее собой “… сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, яв­ле­ниях и про­цессах незави­симо от формы их представления …”[3] подразумевает, что речь идет о любых сведе­ниях, вне зави­симости от их принадлежности и источника возникновения.

Очевидно, что общественные отношения в самом общем значении этого понятия имеют место лишь в случае, когда “… два или более участников общественной жизни, движимые своими личными потребностями и интересами, вступают друг с другом во взаимоотношения по поводу определенного, объективно существующего либо предпола­гаемого материального либо нематериального блага (явления, процесса), способного удовлетворить их действитель­ные или искаженно представляемые потребности и ин­тересы”[4]. То есть, речь идет прежде всего о взаимоотношениях двух или более субъектов – участников общественной жизни.

Взаимоотношения, однако, немыслимы без обмена информацией между их субъек­тами. Причем характер такого информационного обмена, равно как и средства, исполь­зуемые при этом, принципиального значения не имеют. Иначе говоря, совершенно не важно, каким образом происходит передача информации – вербально ли, не вербально, тактильно или каким – либо иным образом. Главное, чтобы при передаче информации ее получатель смог воспринять со­держание сообщения хотя бы в общих чертах таким, каким его сформулировал отправитель информации. Другими словами, отправитель и адресат должны находиться в одном информа­ционном поле и оперировать тождественными либо сходными понятиями – в противном случае общение просто не состоится, субъекты не смогут понять друг – друга.

Из вышесказанного следует, что информация является необходимым компонентом лю­бого общественного отношения, представляя собой ни что иное, как универсальное средство коммуникации. Следовательно, являясь неотъемлемым элементом любого обще­ственного от­ношения, информация тем самым автоматически входит и в состав понятия общего объекта преступления.

Данный вывод позволяет сформулировать ряд вытекающих из него утверждений.

Первое – преступное посягательство на любой объект уголовно – правовой охраны озна­чает, в том числе, и нарушение информационного компонента соответствующего объекта.

Второе – любое преступное посягательство нарушает общественные отношения в об­ласти обеспечения информационной безопасности России.

В большинстве случаев преступление наносит непосредственный вред какому – либо объекту, например здоровью, чести, достоинству и т.д. Однако в действительности нередко при совершении конкретного преступления вред причиняется не одному, а сразу нескольким видам общественных отношений, каждое из которых лежит в плоскости раз­ных родовых объектов. В подобных случаях принято говорить о наличии ряда непосред­ственных объектов преступления, иными словами, о многообъектных преступлениях. Следует, однако, заметить, что уголовно – правовое значение каждого из них далеко не одинаково. В этой связи целесообразно различать среди нескольких непосредственных объектов, одновременно нарушаемых преступлением, ос­новной, дополнительных и фа­культативный объекты. Подобное деление объектов преступле­ния, впервые изложенное Е.А. Фроловым, принято называть делением “по горизонтали”[5].

Указанное деление объектов преступления в качестве критерия их разграничения пре­ду­сматривает признак обязательности причинения вреда (альтернативно – постановки в опасность причинения вреда) соответствующего объекта – совместно с посягательством на основной объект. При этом под основным объектом преступления понимается “… то общест­венное отношение, которое при создании соответствующей нормы уголовного права специально ставилось под охрану этой нормы”[6]. Под дополнительным объектом преступ­ления понимается “… то обще­ственное отношение, которое неизбежно ста­вится в опасность причинения вреда при посягательстве на основной объект, но охра­няемое соответствующей нормой уголовного права попутно, тогда как при других об­стоятельствах оно заслуживает самостоятельной уголовно – правовой охраны (за­щиты)”[7]. Ну а факультативный объект преступления – это “… такое общественное отношение, которое в принципе заслуживает самостоятельной уго­ловно – правовой за­щиты, но в данной норме уголовного закона охраняется попутно, однако причинение вреда этому отношению при совершении данного преступления не обязательно”[8].

Информационная безопасность как объект преступления с учетом приведенных класси­фикаций или делений объектов по вертикали и горизонтали, имеет несколько специфиче­ских особен­ностей.

Первое – “информационная безопасность” как понятие в “чистом виде” конструк­циями УК РФ – не предусмотрена. Иначе говоря, формально УК РФ не содержит ни об­щего объекта преступления, именуемого “информационной безопасностью”, ни родового объекта, которым принято считать “… группу однородных по своей социальной природе и экономической сущно­сти общественных отношений, охраняемых в силу этого единым комплексом уголовно – право­вых норм”[9], ни непосредственного объекта, представляю­щего собой “… конкретное обществен­ное отношение, на которое посягает преступник, совершая преступление данного типа”[10].

Второе – лексические компоненты исследуемого понятия – термины  “безопас­ность” и “информация” достаточно широко используются в диспозициях УК РФ. Так, например, в Об­щей части УК РФ термин “информация” встречается только в 1 случае – в части 5 статьи 33, в то время как в Особенной части УК РФ – в общей сложности в 36 случаях (а именно – в назва­нии главы 28; названиях: статьи 140, статьи 144, статьи 185.1, статьи 189, статьи 237, статьи 272, статьи 287, а также диспозициях: части 2 статьи 129, части 2 статьи 130, части 1 статьи 137, части 2, 3 статьи 138, статьи 140, части 1 статьи 144, части 1 статьи 185 – дважды, статьи 185.1 – трижды, части 1, 3 статьи 189, части 1 ста­тьи 195, части 1 статьи 237 – дважды, части 1 ста­тьи 272 – трижды, части 1 статьи 273, части 1 статьи 274, части 2 статьи 280, части 1 статьи 282, части 1 статьи 287 – трижды, части 2 статьи 354).

Что касается термина “безопасность”, то в Общей части УК РФ он встречается в 6 слу­чаях (а именно – в диспозициях части 1 статьи 2 – дважды, части 1 статьи 7, части 1 статьи 57, части 5 статьи 78, части 4 статьи 83). В Осо­бенной части УК РФ данный тер­мин встреча­ется в общей сложности в 41 случае (а именно – в названиях разделов: IX, XII; названиях глав: 24, 27, 29, 34; названиях: статьи 215, статьи 216, статьи 217, статьи 219, статьи 238, статьи 248, статьи 263, статьи 269, статьи 311, статьи 320, статьи 343; а также диспозициях: части 1 статьи 143, части 1 статьи 205, части 1 статьи 215, части 1 статьи 216, части 1 статьи 217, части 1 ста­тьи 219, части 1 статьи 238 – дважды, части 1 статьи 248, части 1 статьи 253 – дважды, части 1 статьи 263, части 1 статьи 268, части 1 статьи 269, части 1 статьи 275, статьи 276, части 1 статьи 281, части 1 статьи 311, статьи 317, части 1 статьи 320, части 1 статьи 340 – дважды, части 1 статьи 341, части 1 статьи 343).

Третье – помимо терминов “безопасность” и “информация”, являю­щихся очевид­ными составными компонентами исследуемого понятия, содержательно – терми­нологиче­ский анализ конструкций УК РФ приводит к выводу о том, что “информа­цион­ная безо­пасность” как поня­тие состоит также из целого ряда иных понятий – компо­нентов, а именно: “сведения”, “дан­ные”, “тайна”, “документы”, “материалы”, “факты”, “явле­ния”, “сущность”, “разглаше­ние”, “распространение”, “призыв”, “фальсификация”, “передача”, “собирание”, “похище­ние”, “выдача”, “подделка”, “подлог”, “внесение”, “утверждение”, “уничтоже­ние”, “блоки­рование”, “модификация”, “копирование”, “искажение”, “измене­ние”, “не­представление”, “содержание”, “доступ”, “сокрытие”, “клевета”.

Указанные понятия являются контекстно – связанными с понятием “информацион­ная безопасность”. Иначе говоря, данные понятия становятся компонентами понятия “ин­формаци­онная безопасность” при рассмотрении их в контексте информационных право­отношений. На­пример, ис­пользова­ние в диспозиции части 1 статьи 290 УК РФ термина “получение”: “Получе­ние должностным лицом лично или через посредника взятки в виде денег, ценных бумаг, иного имущества или выгод имущественного характера за действия (бездействие) в пользу взятко­дателя или представляемых им лиц, если такие действия (бездействие) входят в служебные полномочия должностного лица либо оно в силу должностного положения может способст­вовать таким действиям (бездействию), а равно за общее покровительство или попуститель­ство по службе …”, очевидно, не имеет ни­чего общего с посягательством на общественные от­ноше­ния в сфере обеспечения инфор­мационной безопасности России.

Од­нако тот же термин в названии статьи 183 УК РФ: “ Незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну …” напрямую связан с посягательством, на­рушающим та­кой объект уголовно – правовой охраны, как непри­косновенность интересов лич­ности в информационной сфере, поскольку “интересы лич­ности в информационной сфере за­ключаются в реализации конституционных прав чело­века и гражданина на доступ к информа­ции, на использование информации в интересах осуществления не запрещенной законом дея­тельности, физического, духовного и интеллектуального развития, а также в защите инфор­мации, обеспечивающей личную безо­пасность”[11].

Четвертое – общее число вхождений в конструкции УК РФ вышеназванных терми­нов, со­ставляющих содержание понятия “информационная безопасность” в контексте ин­формацион­ных правоотношений, составляет 258 случаев, а вместе с базисными поня­тиями “информация” и “безопасность” – равно 382. Из этого общего числа в конструкции главы 22 УК РФ в 66 слу­чаях в соответствующем контексте используются термины – компоненты понятия “информаци­онная безопасность” – это при общем количестве статей в главе, равном 37.

В качестве примера достаточно упомянуть диспозицию части 1 вышена­званной статьи 183 УК РФ “Собирание сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, путем похищения документов, подкупа или угроз, а равно иным незакон­ным способом …”, в которой используется 5 упомянутых терминов – компонентов.

С учетом выявленных особенностей исследуемого понятия можно сделать сле­дую­щий вывод: информационная безопасность как объект уголовно – правовой охраны не только фак­тически существует в конструкциях УК РФ, но и, судя по частоте ис­пользо­вания конструк­циями УК РФ понятий – компонентов, составляющих сущно­стное содер­жание правоотношений в сфере обеспечения информационной безопасно­сти России – яв­ляется одним из важнейших объектов уголовно – правового регулиро­вания, предусмот­ренных УК РФ. При этом немаловаж­ную роль исследуемое понятие играет в названиях статей и формулировках диспозиций главы 22 УК РФ, что свидетельствует о значительности информационного компонента в регламента­ции данной категории преступлений.

[1] “Доктрина информационной безопасности Российской Федерации” от 9 сентября 2000 г., № Пр – 1895 // “Российская газета”, N 187, 28.09.2000, абз. 2 п. 1 разд. I.

[2] “Уголовное право России. Часть Общая. Учебник для вузов”/Отв. ред. проф. Л.Л. Кругликов. – М.: Издательство БЕК, 1999, с. 123.

[3] Федеральный закон РФ от 20 февраля 1995 года № 24 – ФЗ “Об информации, информатизации и защите информации”, абз. 1, ст. 1, глава 1.

[4] См. “Уголовное право России. Часть Общая. Учебник для вузов”/Отв. ред. проф. Л.Л. Кругликов. – М.: Издательство БЕК, 1999, с. 123.

[5] Л.Л. Кругликов. Указ. соч. С. 126.

[6] Там же. С. 126.

[7] Там же. С. 126 – 127.

[8] Там же. С. 127.

[9] Там же. С. 124.

[10] Там же. С. 125.

[11] См. “Доктрина информационной безопасности Российской Федерации”, абз. 3, п. 1 разд. I.