Существенным элементом общественного отношения, выступающего объектом преступления, является предмет преступления, под которым понимается все то, по поводу чего или в связи с чем существует само это отношение[1]. В теории уголовного права общепринятым подходом к определению данного понятия является следующий: предметом преступления считаются такие предметы материального мира, воздействуя на которые виновный посягает на объект преступления и с определенными свойствами которого закон связывает наличие уголовной ответственности в соответствующих составах преступлений[2].
Несколько иной точки зрения относительно определения сущности предмета преступления придерживается А.И. Чучаев[3], полагая, что “под предметом преступления понимают вещи материального мира или интеллектуальные ценности, воздействуя на которые преступник нарушает общественные отношения, охраняемые уголовным законом. Предмет преступления принято называть материальным выражением объекта. Им признается все то, что доступно для восприятия, измерения, фиксации, а в некоторых случаях – и оценки”[4]. Нетрудно заметить, что в сравнении с традиционным определением предмета преступления, приведенная авторская трактовка исследуемого понятия является расширительной за счет дополнения его термином “интеллектуальные ценности”.
Подобная трактовка весьма интересна, поскольку к таким элементам общественных отношений, как, например, электроэнергия (ст. 2151 УК) или информация (ст. 140 УК), являющимся в указанных нормах именно предметами соответствующих преступлений, как нельзя более подходит предложенная формулировка предмета преступления в качестве “… всего того, что доступно для восприятия, измерения, фиксации, а в некоторых случаях – и оценки”. Однако следующее утверждение автора вызывает некоторые сомнения, когда он говорит о том, что “предмет преступления наличествует не всегда, а только тогда, когда посягательство сопряжено с воздействием на материальный предмет внешнего мира или на интеллектуальную ценность (государственная тайна). Например, при всех формах хищения изымается чужое имущество, при незаконной порубке происходят спиливание леса, повреждение деревьев, кустарников и лиан, при приведении в негодность транспортных средств или путей сообщения разрушаются или повреждаются транспортные средства, пути сообщения, средства сигнализации или связи, другое транспортное оборудование и т.д.”[5]. В этом плане не нуждается в доказывании тот факт, что, с учетом приведенных выше примеров, ни электроэнергию, ни информацию нельзя отнести ни к предметам внешнего мира, ни к категории интеллектуальных ценностей. И вместе с тем, указанные явления объективной действительности можно с известной степенью точности воспринимать, измерять, фиксировать и оценивать, тем самым – выявляя и описывая некоторые их количественные и качественные характеристики, т.е. – получая некоторые идентифицирующие их параметры.
Эти характеристики (параметры) указанных явлений выступают в роли их идентифицирующих признаков, которые, разумеется, нельзя отождествлять с самими явлениями (электроэнергией, информацией и т.п.). Таким образом, преступление, совершаемое посредством противоправного воздействия на электроэнергию или информацию, являющиеся не чем иным, как элементами соответствующих объектов общественных отношений, безусловно, представляет собой определенное нарушение элементов внешнего мира, о котором говорит автор, однако эти элементы не обладают свойством материальности. Означает ли это, что в таких случаях нельзя говорить о предмете преступления? Разумеется – нет. Предмет преступления в указанных случаях, вне всякого сомнения, существует, однако обладает известной спецификой, а именно: такой предмет не связан с материальной формой его фиксации[6].
В сущности, к аналогичному выводу подходит и сам автор, рассуждая далее о том, что “некоторые преступления не связаны с физическим воздействием на предметы материального мира. К их числу, например, можно отнести нарушение равноправия граждан, воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповедания, насильственный захват власти или насильственное удержание власти, злоупотребление должностными полномочиями и т.д.”[7], резюмируя, к сожалению, что “в составы этих посягательств предмет преступления не входит. Таким образом, предмет преступления является факультативным признаком, характеризующим объект посягательств”[8].
Данной позиции (с определенными оговорками) придерживается и Ф.Р. Сундуров, который полагает, что “… предмет посягательства действительно является факультативным признаком, характеризующим объект преступления. Означает ли это, однако, что есть так называемые беспредметные преступления? Многие специалисты считают, что не все преступления имеют предмет. В то же время, обосновывается и нетрадиционное мнение, согласно которому нет преступлений, которые не имели бы своего предмета[9]. Даная точка зрения представляется нам более приемлемой. В качестве примера наличия “беспредметных” преступлений некоторые сторонники первой точки зрения ссылаются на оскорбление, клевету, дезертирство и др.[10]
Однако и в этих составах предмет или потерпевший от преступления с очевидностью подразумевается, а именно: лицо, в отношении которого были совершены оскорбление или клевета, а при дезертирстве – воинская часть, место службы. Вряд ли можно найти в качестве подтверждения этой позиции хотя бы один пример так называемого беспредметного преступления. В связи с этим нам могут возразить, что есть общественные отношения, взятые в качестве объекта преступления, в основе которых лежат нематериальные ценности (честь, достоинство, авторитет государственной власти, мир, безопасность человечества и др.). Однако, если присмотреться внимательно, то эти ценности всегда воплощаются в объектах материального мира (человек, группа или множество людей, художественная картина, литературное произведение, описание изобретения и др.).
Другое дело, если законодатель не во всех составах преступлений указывает предмет преступления в качестве их признака. Собственно говоря, и ряд других его признаков носят факультативный характер, например, способ, место, время, обстановка, средства и орудия совершения преступления. Однако это не означает, что в тех случаях, если названные признаки не являются обязательными признаками состава, совершение этих преступлений не имеет какого – то способа, времени, места и т.д. Поэтому преступлений, не имеющих своего предмета, не было, как и не должно быть. Данный вывод можно обосновать и с позиций понимания оснований уголовной ответственности по УК РФ.
Не воззрения, не мысли, не убеждения, а именно деяние, т.е. действие или бездействие, может быть при определенных условиях ее основанием. Сотрясая “воздух”, нельзя совершить преступление, если его “колебания” не влияют на сознание людей или предметы неживой природы. Отсюда можно сделать вывод: не может быть общественного отношения, признаваемого объектом преступления, без материальной или нематериальной (которая также так или иначе объективируется в материальном плане) предпосылки, как и не могут быть общественно значимые материальные, духовные и иные ценности вне общественных отношений”[11].
Вообще говоря, такое явление как, например, упомянутая выше электроэнергия на сегодняшний день не признается предметом вещно – имущественных отношений. Как отмечает А.И. Бойцов, дематериализация предмета хищения, а также его вывод за рамки нарушения вещных прав в абсолютных правоотношениях и, как следствие, включение в его содержание любой материальной выгоды, извлекаемой при нарушении обязательственных прав в относительных правоотношениях, законодательно не оправдан[12]. При этом приводится не совсем убедительный довод о том, что распространение понятия о вещных правах на права, не имеющие своим объектом вещи, представляется теоретически неудобным.
Уголовное право России оперирует понятием “вещь”, которое разработано и определено в гражданском праве. В настоящее время дело обстоит так, что теорией и практикой гражданского права электроэнергия не признается имущественным правом, т.е. не является вещью[13].
На наш взгляд, крайне точным выражением сущности понятия предмета преступления применительно к предмету хищений, является высказывание Н.В. Вишняковой, которая полагает, что “содержание материального признака предмета хищений состоит не в физической осязаемости, а в отнесении предмета к имуществу, которое является объектом права собственности. То, что предмет является таким имуществом, свидетельствует о возможности его гражданского оборота, а, следовательно, и возможности противоправного обращения”[14].
Немаловажным обстоятельством, способствующим дальнейшему уяснению правовой сущности предмета преступления, является его взаимосвязь с преступными последствиями противоправного деяния. Так, Н.В. Перч полагает, что: “сущность преступных последствий определяет содержание, которым они наполнены. Материальное содержание преступных последствий – это изменения во внешнем мире, возникающие в результате преступления.
Однако при совершении многих преступлений последствия имеют нематериальное содержание. Нематериальный вред не бросается в глаза, его трудно подсчитать количественно, но общественная опасность таких преступлений может быть еще большей, чем в случаях наступления материального вреда (например, унижение чести и достоинства человека при оскорблении и клевете, переживания изнасилованной женщины, ущерб интересам страны от разглашения государственной тайны и т.д.).
Особой разновидностью являются такие изменения во внешней среде, которые порождают угрозу наступления преступных последствий, причем как материального, так и нематериального характера. Так, при оставлении в опасности возникает угроза жизни человека, при поставлении в опасность заражения ВИЧ – инфекцией – угроза здоровью человека, при публичных призывах к насильственному захвату власти – угроза насильственного изменения конституционного строя государства”[15].
С учетом изложенного, применительно к таким нематериальным по свое природе явлениям, как информация, энергия различных видов и т.п., понятие предмета преступления может быть сформулировано следующим образом: “предметом преступления следует считать доступные для восприятия, измерения, фиксации и оценки явления внешнего мира, в том числе вещи, воздействуя на которые преступник нарушает общественные отношения, охраняемые уголовным законом”.
[1] См.: Уголовное право России. Часть Общая: учеб. для вузов / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. М., 2005. С. 139.
[2] Там же. С. 140.
[3] См. об этом подробнее: Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учеб. / Под ред. А.И. Рарога. М., 2005. С. 67.
[4] Там же. С. 67.
[5] См.: Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. А.И. Рарога. С. 67.
[6] См. об этом также: Радутный А.Э. Уголовная ответственность за незаконное собирание, использование и разглашение сведений, составляющих коммерческую тайну (анализ составов преступлений): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Харьков, 2002. С. 11.
[7] См.: Радутный А.Э. Указ. соч. С. 11.
[8] См.: Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. А.И. Рарога. С. 67.
[9] См.: Уголовное право России. Общая часть / Под ред. В.П. Малкова и Ф.Р. Сундурова. Казань, 1994. С. 111.
[10] См.: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1. М., 1999. С. 210.
[11] См.: Уголовное право России. Общая часть: учеб. для вузов / Под ред. Ф.Р. Сундурова. Казань, 2003. С. 165 – 166.
[12] См.: Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб., 2002. С. 111.
[13] См.: Халиков И.Х. Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием при незаконном использовании электроэнергии: уголовно – правовые и криминологические аспекты: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2005. С. 11.
[14] См.: Вишнякова Н.В. Объект и предмет преступлений против собственности: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2003. С. 8.
[15] См.: Перч Н.В. Неполучение должного как вид имущественного ущерба (на примере ст. 165 УК РФ): понятие, влияние на ответственность и квалификацию: Дис. … канд. юрид. наук. Ярославль, 2003. С. 21.